Доктора и Моро, но не остров

Вполне возможно, что масса жалоб во всевозможные инстанции от людей, претерпевших методы ведения следствия следователей МОРО, а также многочисленные публикации в СМИ послужили тому, что отдел сейчас расформировали. Но не исключено, что бывшие сотрудники МОРО, применявшие в своей работе пытки, подлог, издевательства и унижение человеческого достоинства не постараются устроиться в систему МВД.

17 июня 2014 года в пресс-центре Дома была проведена пресс-конференция с участием тех, кто на себе испытал «счастье» встречи с сотрудниками МОРО. Поводом послужило опровержение на материал Марины Станицкой «Ответит ли бывший оперуполномоченный за издевательства над врачами и пациентами?» напечатанный два года назад в «МК в Якутии». Опровержение было опубликовано 16 июня 2004 года на News.Ykt. Ru.

Опровержение в газете всегда минус для издания. Это значит, что опубликованная информация была недостоверной, а журналист отчебучил что-то неудобоваримое, не разобравшись в ситуации или попросту соврал. Как известно, издание не вправе отказаться от опровержения, только в случае, если это отражено в судебном решении.

В данном случае решения не было, и история умалчивает, почему издание сочло необходимым добровольно подорвать свой имидж, расписавшись в том, что публикует недостоверные сведения. К тому же опубликованное опровержение, целью которого было «отбелить» «доброе» имя оперативных сотрудников затронуло честь и достоинство тех, кто был в нем упомянут. Ведь, если все, о чем поведала Станицкая – неправда, то врачи и пациенты, получается, солгали, оговорив «принципиальных» и «ответственных» сотрудников МОРО.

В августе 2009 года началось уголовное преследование отличника здравоохранения РФ и РС(Я), главного внештатного гематолога республики Инны Мулиной. Ей пытались вменить то, что она, преследуя личные корыстные интересы, манипулировала с дорогостоящим лекарственным препаратом «Велкейд», сбывая его привилегированному пациенту В., тогда как настоящих больных пичкали дешевым, бесполезным лекарством, а иной раз просто вкалывали физраствор. «Счастливчик» В, узнав о том, что он, якобы, принимает «Велкейд», чуть ли не панацею от всех бед, искренне удивился, поскольку все выписанные врачом лекарства самолично покупал в аптеке, а «Велкейд» при его заболевании был не просто показан, но прямо противопоказан. К тому же лекарственное обеспечение от отправной точки до поступления пациенту проходит достаточно долгий путь, в котором задействованы десятки людей. Даже при желании, Мулина практически не имела возможности самостоятельно распоряжаться лекарственным обеспечением. Однако, такие «мелочи» не могли стать препятствием для «борьбы с коррупцией» доблестных правоохрЕнителей.

Николай Ребров лично опрашивал больных и их родственников, настаивая на том, чтобы они давали «нужные» показания, заключающиеся в том, чтобы оговорить врача, заодно «разъясняя», что их-де или их родственников лечили «неправильно».

Против одного из свидетелей дальневосточники применили «ударные» (в буквальном смысле) методы работы, надевали наручники, били по почкам, выбивали из-под него стул, и не погнушались даже подлогом, подбросив пакетики с белым порошком с угрозой «закрыть» на восемь лет, в случае, если он не будет лжесвидетельствовать.

Врач-гематолог Анна Санникова:

— Рабочий день был в разгаре, когда меня вызвал молодой человек, отрекомендовался оперативным сотрудником Николаем Ребровым и вызвал «на беседу». Я оторвалась от работы и последовала за ним. Беседовать он почему-то предпочел под зданием Медцентра. Он говорил, что Инна Ивановна всех обманывает, и настаивал на том, чтобы я дала показания против нее. Я стала отказываться, он стал угрожать, мол, у нас есть иные методы получения информации, мы и пакет можем на голову одеть. Мол, у вас есть племянницы, вы не боитесь за них? А не боитесь ли за своих престарелых родителей?

Позже в доме у меня произвели обыск (обвинение предъявлялось Мулиной, обыск в нарушение УПК проводили у свидетеля Санниковой. Авт.) Все вещи в доме были вынуты из шкафов, и свалены в кучу в центре комнаты. Испуганным родителям было предложено самим написать заявление против Мулиной. Мол, напишите хотя бы вы, а то дочь посадим. Они плакали, были страшно напуганы… Весь этот ужас ускорил кончину моей мамы…

Инна Мулина:

— После обыска у Анны Санниковой, они пришли ко мне. Часов в 11 вечера. В доме были гости. Стучали громко и долго, угрожали выломать дверь. Я сказала Реброву, годящемуся по возрасту мне в сыновья, мол, ломай, Коля, ломай, у меня вторая есть, а без адвоката я дверь не открою. Наконец, приехал мой адвокат. Зашел Ребров в форме, с двумя понятыми, молоденькими студентами, стал долго, нудно, не без торжества зачитывать постановление. Я сразу сказала: бесчинства не позволю. Ищете «Велкейд»? Прекрасно! Он может быть на книжной полке? А я так давно пыль на ней не убирала! Взяла тазик с водой, мокрую тряпку, и по одной книжке стала вытаскивать и протирать. У него лицо вытянулось, когда открылась дверь в гостиную, и он увидел гостей. На понятых мальчиков было жалко смотреть. Мальчики, говорю, смотрите, запоминайте, и никогда в будущем не делайте так! Вы не со мной воюете, вы воюете со смертельно больными людьми. Господи, прости их, ибо не ведают, что творят!

Когда они ретировались, на часах было под два ночи…

Председатель якутского филиала РФ общества больных с заболеванием крови «Содействие» Клавдия Мансурова:

— Они издевались над смертельно больными людьми, пришли к В-ву (его уже нет, царствие ему небесное!), сказали, мол, ты помрешь не сегодня-завтра, какая тебе разница, напиши заявление против Мулиной. «Пошли вон!» — сказал В-в. Ну, неужели, эти сотрудники думали, что на краю жизни кто-то будет так пачкать совесть?

Я так же ответила Реброву, когда он в очередной раз стучался ко мне домой. И поверьте, я, пожилой человек, проработавший всю жизнь на производстве, никогда не слышала такие страшные маты, какие довелось услышать через дверь от Реброва.

Но апогеем стал обыск в отделении гематологии 27 сентября 2010 года. Он был произведен со всеми атрибутами и элементами деФективного жанра: автоматчиками в отнюдь не медицинских масках, грубыми окриками и ужасом больных, испытавших шок при виде людей с оружием прямо в отделении.

Медицинская сестра отделения Бамат Мерешкова:

— Во время обыска у больного началось носовое кровотечение. Срочно был необходим ЛОР- врач, но из отделения никого не выпускали и не впускали, блокировав и телефонную связь. После уговоров, наконец, очевидно, испугавшись возможной смерти, позволили санитарке с сопровождением сходить за врачом.

Без всякой описи сыщики забрали и унесли в неизвестном направлении истории болезней и амбулаторные карты больных, а также все упаковки препарата «Велкейд». Я умоляла оставить хотя бы одну упаковку, жизненно необходимую больной, чья жизнь всецело зависела от этого препарата. Но они ничего не хотели слышать.

Старшая медицинская сестра гематологического отделения Антонина Наумова:

— Я была на первом этаже, когда с отделения позвонили и сказали, что у нас творится что-то страшное, мол, ворвались люди в масках, с автоматами. Я побежала, но меня не пустили, человек, преградивший путь, грубо толкнул в грудь. Еле-еле удалось пробиться в отделение. Люди с автоматами были даже в стерильной зоне бокса, нам запретили выдавать лекарства и вообще производить какие-либо действия. В результате был нарушен протокол введения лекарств, что впоследствии отразилось на здоровье наших пациентов, мы лишились всей документации, которую нам вернули только спустя три года. Однако журнал учета лекарственных средств не возвращен до сих пор.

В итоге ни один факт, выдвинутый следствием, не подтвердился. В уголовном деле в отношении Инны Мулиной было отказано ввиду отсутствия состава преступления.

«Велкейд» на сумму более чем пять миллионов рублей, хранимый следствием незнамо как, непонятно где, с нарушением всех мыслимых норм, пришлось утилизировать.

Клавдия Мансурова:

— Если вдруг я, на ваших глазах унесу из пресс-центра графин к себе домой, то, скорее всего, понесу за это наказание в виде штрафных санкций вплоть до условного срока наказания. Почему люди, нанесшие урон бюджету республики в виде более чем пять миллионов не понесли никакого наказания?

Инна Мулина:

— Мы подали исковое заявление в суд на возмещение морального вреда. Решение, прозвучавшее в нашу пользу, вступило в законную силу, приведено в исполнение. Кто дал право Реброву и сотоварищам оспаривать каким-то липовым опровержением решение суда, в котором расследовались и признаны достоверными все факты, изложенные в статье Станицкой? Какое право имело издание публиковать опровержение, снова потрясая нашими фамилиями, где нам снова предъявляют беспочвенные обвинения?

После того, как дело против Мулиной было прекращено, гонениям и преследованиям подверглись другие люди, имеющие отношение к медицине.

Адвокат Тоесова, в отношении которого в настоящее время уголовное дело прекращено по реабилитирующим основаниям:

— Мой подзащитный явился по повестке в отдел на Семена Данилова, где базировался МОРО и пропал. На следующий день, мы, с его супругой поехали в отдел. Возле здания стояла машина Тоесова с давно заглохшим двигателем, поскольку дело было в декабре. Нас не пустили, сказав, что Тоесова в здании нет. Мы обошли несколько инстанций, так и не получили помощи в Республиканской прокуратуре, дозвонились до Хабаровска, и еле отыскали в приемнике-распределителе моего подзащитного. Нам сказали, что он оказал злостное сопротивление полиции, вел себя буйно, бился головой, пытался убежать, за что и получил административное наказание. В судебном порядке мы опротестовали административное нарушение, инкриминированное Тоесову. Позже, в марте, его машину остановили, вытащили его из салона, повалили на землю и сразу стали составлять протокол о неповиновении полиции. Нам удалось опротестовать и это. Во время задержания Тоесова пытали. Другими словами это нельзя назвать, но уголовного дела в отношении сотрудников так и не было возбуждено.

Алексеева, жена Григорьева:

— Ребров, Чудинов, Семидеев схватили моего мужа и мою сестру с трехлетним ребенком и увезли на Семена Данилова. Мужа избивали, издевались над сестрой. Племяннице из-за угроз пришлось срочно уехать за пределы республики, несмотря на то, что в это время у нее началась защита диплома. По факту избиения мужа в отношении сотрудников МОРО было возбуждено уголовное дело. Оно прекращалось и возобновлялось раза четыре. СУ СК и прокуратура упорно не видит состава преступления в пытках, избиении, нанесении черепно-мозговой травмы.

Инна Мулина:

— Безнаказанность порождает новые преступления. Когда человек с такой настойчивостью, в течение многих лет пытается доказать то, чего не было, это уже говорит о маниакальности. Это я вам как врач говорю.

В помещении еще долго звучало: фашисты, правый сектор, полицаи, гестапо… Прокуратура же предпочитает закрывать на это глаза. А, может, там тоже боятся деятелей из бывшего МОРО?