Семейные ценности… То ли оттого, что у высокопоставленных родителей не было времени на воспитание собственных детей, то ли потому что отпрыскам высоких фамилий дозволялось на порядок больше, чем всем остальным смертным, удручающе часто дела о наследстве рассматриваются в судебных и иных инстанциях. Правда, в семейных ценностях наследников интересует исключительно материальный аспект.
12 августа 1999 г. умер Владимир Павлов — почетный гражданин г. Якутска, известный государственный и общественный деятель. 20 лет он руководил объединением «Сахамебель», снискав искреннее уважение и благодарную память.
Подделки от Некто
Его вдова, Елена Егорова, была далека от мыслей об имуществе, наследстве, она просто жила, оплакивая мужа, с которым прожила долгую счастливую жизнь. Она училась заново жить без него, отвлекаясь на нехитрые хозяйственные дела, на которые еще была способна, на разговоры с такими же седенькими подружками, на вдруг возникшие проблемы вокруг внуков. Она не знала, что уже 14 сентября 1999 года, когда еще не прошло 40 дней после кончины мужа, она дала согласие на постоянную регистрацию в принадлежащей ей квартире своего внука Дмитрия Аммосова. Нет, бабушка пребывала в трезвом уме и твердой памяти, и, возможно, попроси ее об этом, она бы и сама согласилась прописать внука, но Некто предпочел ее об этом не спрашивать. Действительно, зачем лишние вопросы, ведь у Некто были далеко идущие планы, которыми он не собирался с ней делиться.
Заявление удостоверила и.о. Коркина П.Е. Решетникова: «Свидетельствую подпись Егоровой Е.А., которая сделана в моем присутствии. Личность подписавшего установлена, правоспособность и дееспособность проверены». На самом деле ни правоспособность, ни что либо еще П.Е. Решетниковой не устанавливались, поскольку бабушка так и пребывала в счастливом неведении о том, что Некто сотоварищи уже растаскивают все нажитое трудом их ближайшего родственника.
Не знали об этом и включенные в ордер на квартиру сын Владимир и несовершеннолетний внук Кирюша. Позже два почерковедческих исследования – Экспертно-криминалистического центра МВД по РС(Я) и Якутской лабораторией судебной экспертизы Министерства юстиции РФ — показали: «Надпись «Егорова Елена Алексеевна» и подпись от имени Егоровой Е.А. представленного заявления от 14.09.1999 г. выполнены не самой Егоровой Е.А., а иным лицом с подражанием ее почерку и подписи».
То ли злоумышленники торопились, то ли намеренно они указали неточный адрес квартиры: 14/1, тогда как на самом деле 14/2. Однако в срочно оформленном типовом договоре социального найма от 30 сентября 1999 года стоит уже верный адрес. В нем указаны лишь главный наниматель Егорова и ее внук Дмитрий Аммосов.
В той же фирме, тем же числом был оформлен договор передачи жилого помещения в собственность граждан №1918. В договоре Некто даже не удосужился сделать подпись бабушки хоть чуть похожей, и она даже отдаленно не напоминает оригинал. Подлинность подписи и.о. начальника УМЖ без расшифровки, но, очевидно, по фамилии «Дьячковский» также вызывает большие сомнения.
На запрос о договоре передачи Департамент жилищных отношений ответил так…
Привет от управления муниципального жУлья
«Договор передачи жилого помещения в собственность граждан № 1918 от 30.09.99 г. … был оформлен в частной фирме, находившейся по улице Петровского, 21. В учетном деле по приватизации указанной квартиры, сданном этой фирмой в архив МУ «ДЖО» доверенность отсутствует… В архив поступило не в полном объеме».
Оба документа – типовой договор и договор передачи — оформлялись в одной фирме. В типовом сразу бросается в глаза отсутствие номера ордера и подписи Егоровой, зато стоит печать УМЖ, отдела по учету использования жилья и регистрации (наймодателем значится некий Т.Е. Перечняк). На договоре передачи – печать администрации г. Якутска, и тем не менее это какая-то «левая» частная фирма, которая вроде бы как имела право штамповать какие угодно бумажки, но УМЖ (ДЖО) за это никак не отвечало. Интересно, скольких граждан «развела» и «обула» эта частная фирма с административными печатями Управления муниципального жУлья?
Вывод экспертного исследования: на договоре № 1918 от 30.09.99 г. подпись от имени Егоровой Е.А., изображение которой воспроизведено в строке «Егорова Е.А»… и подписи Егоровой (подлинные), представленные для сравнения, выполнены не одним и тем же лицом, а разными лицами». То есть, говоря простым языком, — липа.
Очевидно, дополнением к тому, что документ не прошел в реестрах, может быть и тот факт, что в начале 2000-х бабушка, не зная всех перипетий, без проволочек оформила типовой договор, сходив с невесткой в Центральный округ. Все необходимые для этого документы были у нее на руках. В случае, если бы типовой договор действительно имел место быть, то у оформлявшей стороны появились бы вопросы, а Елене Алексеевне открылись бы манипуляции с ее квартирой.
Затем 26 октября 1999 года Некто от имени вдовы пишет заявление о приватизации и передаче в собственность квартиры на саму бабушку и Дмитрия, указывая по 50% каждому. В документе сказано о якобы приложенных документах: ордере на право заселения (подлинник), типовом договоре найма занимаемого жилого помещения, справке о составе семьи, прописке и справке об оплате коммунальных услуг. Но если Некто мог приложить новенький липовый типовой договор и, скажем, липовую же справку о составе семьи в количестве двух человек, то ни ордера, ни справку об оплате коммунальных услуг он предоставить не мог, поскольку в ордере значились, кроме бабушки, другие люди, Дмитрием там и не пахло. Это отражалось и на квитках платы за коммунальные услуги, которые вносились в расчете и на этих людей.
Вывод экспертного исследования: «Подпись от имени Егоровой Е.А., изображение которой воспроизведено в строке «подпись заявителя» заявления на приватизацию от 26.10.99 г. и подписи Егоровой Е.А. (оригинальные), представленные для сравнения, выполнены не одним и тем же лицом, а разными лицами». То есть снова развесистая липа.
Итак, несмотря на все сомнительные обстоятельства, пятого ноября 1999 года квартира стала собственностью Егоровой и Аммосова, владеющих ею пополам.
Оговор или?..
11 сентября Е.А. Егорова, которую знакомые звали тетя Еля, внезапно умерла.
Лена Павлова на тот момент пребывала в сомнительном статусе бывшей невестки. Но официально. Фактически она продолжала оставаться женой Владимира Павлова-младшего, сына Владимира Гаврильевича, сохранив теплые отношения с родителями мужа.
Лена Павлова:
— Квартиры у нас были в одном подъезде, и я мыла бабушке полы, ухаживала за ней, поддерживала. Она меня очень любила. Как-то к ней переселился внук, Дмитрий Аммосов, с женой и сыном. Они с ней прожили месяца три, не больше. Бабушка жаловалась, что внук ее бьет, показывала гематомы. Мой муж, однажды об этом услышав, избил Дмитрия, и она перестала рассказывать сыну о нанесенных ей обидах и избиениях. Боялась за внука, а, может, и за сына, чтобы в тюрьму не угодил. В конце концов, она ушла жить к нам и последний год жизни жила с нами. В свою квартиру, где жил Аммосов с семьей и Алексей, его двоюродный брат, она приходила лишь изредка. Там ее тело и было обнаружено.
О смерти бабушки мне сообщил посторонний человек. Когда я ее увидела, она лежала на полу, на лбу были красные пятна полосами. Рядом валялись три пустые бутылки из-под токайского вина. Я их сама покупала на закрытие дачного сезона, мы всегда его отмечали. Бабушка, замечу, никогда не пила, все, кто ее знал, могут это подтвердить. Несмотря на то, что у Павловых были дети и внуки, мне пришлось самой обмывать ее и заниматься организацией похорон. Я была подавлена и растеряна, потому не стала настаивать на анатомировании тела, о чем сейчас жалею. Я и сейчас не могу поверить в то, что бабушка, тогда еще бодрая и относительно здоровая, могла так внезапно скончаться. Я просто уверена, что ей «помогли», столь неестественно, если вдуматься, инсценировав естественную смерть. Но тогда рядом не было никого. Мой муж тогда находился в вилюйской тайге, смог приехать только 16 сентября, в день погребения, в этот же день появилась и дочь бабушки, Валерия. Позже я узнала, что за день до похорон, 15 сентября, Валерия не погнушалась получить деньги на погребение в Управлении пенсионного фонда. Дело не в деньгах, конечно, но, получается, узнав о смерти матери, она побежала не прощаться, а в Пенсионный фонд, чтобы воспользоваться денежкой, которая, как известно, никогда не бывает лишней…
Подозрения по поводу насильственной смерти усилились, когда Павловы Лена и Владимир после 40 дней вошли в квартиру Егоровой. Как вошли, так и вышли. Дверь им открыл бывший зять, Михаил Аммосов, отец Дмитрия, и сказал, что теперь все имущество принадлежит им, Аммосовым, и чтобы больше они здесь не появлялись. Позже Дмитрий в объяснении правоохранительным органам напишет: «Со стороны Павловых – дяди и его жены, в обвинении меня в смерти бабушки — это оговор, клевета, по данному факту я буду подавать на них в суд». Но, как и предполагалось, так и не подал.
Вынос мозга от нотариусов
Павловы несколько раз пытались прояснить ситуацию, но родственники на контакт не шли, уйдя в глухую оборону. Подавать в суд было стыдно, уж больно громкая была фамилия, чтобы выносить на всеобщее обозрение грязное белье.
И все же для прояснения ситуации Лена Павлова обратилась к нотариусу по их участку Р.Ф. Тартыевой. В конторе ей была предоставлена копия завещания от 7 марта 2000 года, согласно которому «…все мое (Елены Егоровой) имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, в чем бы таковое ни заключалось и где бы оно ни находилось, в том числе квартиру… завещаю внуку Аммосову Дмитрию, дачу ДСК «Полет» в местности «Сергелях» — дочери Павловой Валерии…»
Акции АООТ «Якутгазпром», НАК «Туймаада Даймонд» Егорова, а вернее Некто милостиво распределил между другими членами семьи, включая бывшего зятя. Некто, не зная, что имеется и другое недвижимое имущество и акции, не включил их в завещание.
Нотариус Тартыева, дав копию, также выдала справку о том, что завещание Егоровой Якутской нотариальной конторой не удостоверялось, начиная с 2000 по 2005 годы.
Ну, не удостоверялось и ладно, очевидно, решили Павловы и посчитали, что, пожалуй, стоит отступиться. Ворошить некрасивую историю означало бросать тень на знаменитого деда и отца.
Однако в июне 2011 года история обрела новый виток. Позвонила нотариус Т.А. Позднякова, пригласив дочь, сына и двух внуков Егоровой, сообщив о праве на наследство на денежные вклады по завещанию. Наследники вклады получили. У Поздняковой же Павловы узнали об открытии наследственного дела по завещанию на квартиру и дачный участок у нотариуса Тартыевой от 7 марта 2000 года.
Как же так? Удивились Павловы, ведь есть справка от нотариуса, что завещание не удостоверялось! Вновь направившись в контору к Тартыевой, они получили категоричный отказ. Нотариус сослалась на то, что архивные данные отсутствуют, она ничего не знает, не помнит и не скажет.
Позже выяснилось, что те, кому во что бы то ни стало хотелось вступить в наследство, пошли кружным путем. Взяв копию завещания (оформленного, но не удостоверенного у Тартыевой), они пошли к П.Е. Решетниковой, и.о. Д.Д. Коркина, которая 9 ноября 2009 года спокойно его заверила: «…свидетельствую верность этой копии с подлинником документа. В последнем подчисток, приписок, зачеркнутых слов и иных неоговоренных исправлений или каких-либо особенностей нет».
Сличим копии двух имеющихся завещаний:
Первое – от 7 марта 2009 года, оформленное, но не удостоверенное Тартыевой, выполнено на компьютере, с присутствием водяных знаков, но без подписи завещателя.
Второе – уже от 1 марта 2009 года, оформленное Тартыевой и удостоверенное Решетниковой, отпечатано на печатной машинке, подпись завещателя присутствует.
В завещании №2 подчисток и приписок действительно нет, но «особенности» имеются и весьма весомые. Эксперт по почерковедческой экспертизе выявил, что оригинальная подпись Елены Егоровой имеет мало общего с подписью на завещании, иначе, его снова подписал Некто.
21 июля 2012 года Тартыева выдает справку, диаметрально противоположную той, что была дана ею 9 ноября 2009 года:
«Завещание от имени Егоровой Елены Алексеевны, удостоверенное в 2 Якутской государственной нотариальной конторе 1 марта 2000 года по реестру № 2-580, не отменялось и не изменялось».
Чем объясняется этот «вынос мозга»? Тем, что в 2009 Тартыева с Решетниковой еще не успели договориться, или железная логика разбилась о звонкую монету?
Не буду давать оценку нотариусам и их действиям, но сдается, история с ними вырисовывается весьма мутная, тем более в дело вступает еще один нотариус, Т.В. Сайганова, которая и выдает 24 марта 2010 года Дмитрию Аммосову свидетельство о праве на наследство по завещанию.
12 мая 2010 года Дмитрий получает на квартиру свидетельство о праве собственности на основании поддельного договора №1918 и поддельного же завещания.
Однако череда поддельных документов от ушлого, поправшего память и потерявшего совесть Некто на этом не заканчивается. Отвоевывая себе место под солнцем – дачу в элитном месте, Некто, очевидно, перемудрив и запутавшись в датах, судя по липовым документам, «умертвляет» Владимира Павлова за три месяца до его настоящей кончины и «воскрешает» соседа, умершего несколько лет назад. Впрочем, это совсем дру
гая история.
Отметая все недовольства тем, что автор ворошит грязное белье, отвечаю, что это отнюдь не я бросаю тень на знаковую фамилию и что поговорка о яблоне и яблоках не всегда соответствует действительности. Бывает ветер, и яблоки падают очень далеко.
P.S.: Лена Павлова подала в прокуратуру жалобу на действия нотариусов.